Волкова Ольга Дмитриевна

Главный специалист по ландшафтной архитектуре ГМH «Петергоф», ведущий специалист в области ландшафтной архитектуры и садово-паркового искусства, реставрации и реконструкции исторических парков. Преподаватель на направлении “Ландшафтный дизайн”

Парки Версаля и Петергофа: закономерности и различия

Природные качества и характерные особенности местности оказывают большое влияние на художественный образ парка. Мастера садово-паркового искусства придавали важное значение выбору перспективных точек, наиболее выгодно показывающих ландшафт. Создатель дворцово-паркового ансамбля Версаля, резиденции Людовика XIV французский архитектор-паркостроитель Андре Ленотр (1613-1700) стремился связать парковую композицию в одно целое со всей местностью, подвергая последнюю необходимым изменениям. Многие зрелищные эффекты Версаля полностью раскрываются только с высокой точки обозрения. Пространство выявляется постепенным переходом от водных зеркал к плоским партерам и дальше, через стриженые боскеты (боскет – участок парка с густо посаженными деревьями или кустами, образующими благодаря декоративной стрижке сплошные зеленые стены) к лесным массивам. По всему парку Ленотр создал перекрестки аллей, лучами рассыпающихся в разные стороны. Перспективность подчеркивалась рядами фонтанов и протяженными осями каналов. Заключительный аккорд ансамбля – Большой канал — кроме художественной функции имел еще и чисто функциональную: туда собирались воды болотистой долины.

Основным приемом пространственного объединения композиции Версаля являются величественные перспективы, при этом Андре Ленотр умело использовал и более мелкие масштабы и пропорции, что ярко проявилось в создании системы боскетов Версальского парка. Перспективы завершались скульптурой и фонтанами, аллеи обрамлялись вазами и гермами, то есть четырехгранными столбами, завершающимися скульптурной головой или бюстом. Сеть мелких дорожек, сформировавших серию малых пространств – боскетов с залами и кабинетами, вертюгаденами, буленгринами (повышенные и пониженные газоны) — привела к созданию контрастных эстетических эффектов, полученных благодаря разнице в высоте и форме стрижки растений, использованию водных устройств и т.д.

Петергофский ансамбль – явление одновременно и европейское, и национально-русское. Свой вклад в решение планировочной задачи внес французский архитектор Жан-Батист Леблон (1679-1719), ученик Андре Ленотра. Для композиционного построения Нижнего Петергофского парка Леблон взял у наставника главный прием перспективности. Основными перспективами Нижнего парка являются Самсоновский канал и Марлинская аллея, дополнительными – «косые» аллеи от Большого каскада на Эрмитаж и Монплезир, а также Малибанская (Морская) и Березовая аллеи, проложенные параллельно берегу залива и склона. В местах пересечения аллей образованы «этуали» («звезды»), усиленные скульптурой и высокими фонтанами. Выражением целостности в организации парковой среды стали динамичная-лучевая (трезубец) и звездчатая системы планировки. В период работы итальянского зодчего Н. Микетти (1675-1759) в Петергофе сформировались основы будущих архитектурно-ландшафтных комплексов, существующих изолированно, но в то же время являющихся неотъемлемыми частями общей композиции Нижнего парка и связанных друг с другом многочисленными аллеями-лучами. К середине XVIII века Нижний сад Петергофа стал образцом для создания усадебных комплексов в России. Сравнительный анализ ансамблей Версаля и Петергофа показывает, что, несмотря на общие закономерности в построении композиции, они обладают индивидуальными особенностями пространственно-планировочной структуры.

Сады Марли

Марли – самый большой по площади участок Нижнего парка (12,5 га) и самый поздний по времени создания (1720-1730-е годы). Своим названием петергофский Марли обязан французскому пригороду Марли-ле-Руа, расположенному на пути из Парижа в Версаль, где останавливался русский император во время посещения Франции.

Марли в Петергофе отличался от версальского своеобразной композицией, напоминающей планировку русских усадеб XVII столетия.

Итальянский архитектор Н. Микетти в 30-е годы XVIII века сумел превратить Марлинский участок в цельный архитектурно-ландшафтный комплекс, планировка которого не менялась на протяжении XVIII -начала XIX веков. Сад на «Елевой горе» по планам 1739 года представлял сложную композицию боскетов геометрически правильных форм, окаймленных невысокими шпалерами (решетчатыми стенками и ширмами, служащими опорами для вьющихся растений или ветвей деревьев) в центре находились фонтаны, декоративные бассейны, скамьи для отдыха. Ближе к границе сада, к Петергофскому ручью, склон превращался в зеленый лиственный массив, куда вела широкая длинная аллея. Постепенно, из-за трудностей, связанных с содержанием сложного регулярного участка, площадь боскетов сократили, а затем, как видно на плане французского архитектора П. де Сент-Илера, и вовсе ликвидировали.

Судьба сада у подножия «Елевой» горы сложилась более благоприятно. Задуманный с самого начала Петром I как «архитектурное гульбище» сад украшали фонтаны, скульптуры, галереи-берсо (сводчатые крытые галереи из деревьев березы, липы, образованные с помощью полукруглых вязаных каркасов), трельяжные беседки. В 1722 году по указанию императора склон Марлинского каскада засадили рядами елей, служившими фоном для декоративного убранства сада. Вдоль склона располагались крытые галереи-берсо, заканчивающиеся легкими, выполненными из тонких реек трельяжными беседками. Композицию дополняли липовые аллеи.

Расположенный у подножия «приморского» вала сад также создавали по законам регулярной планировки. Прямоугольной формы боскеты с фруктовыми деревьями разделялись короткими дорожками. Далее, к западу, находился огород, окруженный высокими шпалерами, с «можжевеловой клумбой». В нишах вала использовали французский прием «пальметту», то есть ветви плодовых деревьев привязывались к трельяжным решеткам, создавая вертикальное декоративное оформление.

Впервые о посадках плодовых растений в нишах указано в документах 1739 года Канцелярия строений домов и садов требовала от садового мастера информацию о вишнях, сливах, абрикосах и прочих фруктовых деревьях для посадки «в нишелях» вала. Полное представление об ассортименте растений всех садов Марли дает опись 1794 года, где помимо плодовых кустарников (смородины, крыжовника) указаны яблони, вишни и сливы. В 1857-1858 годах на склоне вала сделали грядки для посадки клубники, земляники, смородины. Уже с середины XVIII века Марли воспринимался, в основном, как плодово-огородный питомник. Утилитарной функции этого участка способствовал сам вал, защищающий посадки от неблагоприятного воздействия Финского залива, а также ряд теплиц и парников, в которых выращивались экзотические культуры (ананасы, абрикосы, персики, виноград) для царского стола. Плодовый сад и огород прекратили существование в середине XIX века, а разросшиеся деревья на склоне «Елевой горы» и вокруг дворца превратили Марли в место для прогулок верхом и тихого отдыха.

В 70-е годы XX столетия на Марлинском участке провели реставрационные работы, восстановившие планировку садов у вала «Елевой горы».